О... Много пропустили.) Оставлю здесь мой любимый отрывок, чтобы анонам слаще писалось.
читать– Ты мне, Шавло, не понравился, – сказал вдруг нарком. – Ты человек ненадежный и даже продажный, не наш человек… Молчи, не возражай. Я с тобой откровенно, а ты молчи. Потому что товарищей не выбирают. Сделаешь бомбу, рванешь на весь мир – будет у тебя лучший друг, Коля Ежов. Мне для друга ничего не жалко. Он поднялся и, опрокинув графин с водкой, потянул нежную узкую руку к Шавло, и тот тоже встал и осторожно пожал тонкие пальцы. Пальцы были влажными и холодными. Ежов снова сел, откинулся в кресле – для него за столом стояло кожаное мягкое кресло. Шавло подумал, что кресло еще в революцию вытащено из какой-нибудь помещичьей усадьбы, а потом этот салон-вагон переходил по наследству от Брусилова к Троцкому, к Фрунзе, к Ежову. – Плохо наше дело, – продолжал Ежов, – Всюду враги. Вы даже не представляете, до какой степени они внедрились повсюду. Как сорняки. Ну как сорняки. Их полешь, они лезут, их полешь, они лезут… Ежов велел принести баян, но удержать его в руках не смог, уронил на пол и, встав с кресла, подошел к Шавло. – Встань! – приказал он ему. – Встань, сука! – Встань, – прошептал Френкель. Шавло увидел, как неверными пальцами нарком пытается расстегнуть кобуру. Матя поднялся и отступил на шаг. – Скажи честно, только честно – есть твоя бомба? Ну! – Вы завтра увидите, товарищ нарком. – Нет, не завтра! Ты не виляй, не виляй. Где бомба? – Завтра утром будет испытание. – Нет, тут я тебя и поймал! Испытание будет сейчас! Понял? – Но ничего не готово. – Ты до завтра ее Гитлеру продашь – я вас всех знаю! Френкель! – Я здесь. – Мы идем на испытание! Мы ее рванем. А этого… падлу я пущу в расход. Вревский сделал осторожный шаг за спину наркому, и с великим облегчением протрезвевший Шавло увидел, что его рука поднялась, чтобы не позволить наркому вынуть пистолет из кобуры. – Хорошо, товарищ нарком, – согласился Френкель. – Вы тогда отдыхайте, а мы все подготовим. Хорошо. – А Шавло? Где этот сукин сын? Вот кого не выношу – это евреев! Чтобы сегодня привести в исполнение. Пошли бомбу рвать… Приступ активности и мелкого буйства тут же миновал. Ежов остановился у угла стола, оперся о него ладонью и мирно спросил у Мати: – Ты знаешь, как меня называет народ? – Железным наркомом, – сказал Шавло без колебаний. – Ежовые рукавицы, вот я кто – понял? Шавло промолчал. – А я вынужден стоять перед тобой, продажной сволочью, и просить: сделай бомбу, сделай бомбу, сделай бомбу… А почему? А потому, что у нас с тобой нет выхода. Мы с тобой оба этой бомбой, как веревками, повязаны. Она нас или вытянет, или с собой утянет – на куски и швах! Понимаешь? – Понимаю, – сказал Шавло. – Я тебя очень прошу, Матвей, – сказал нарком, глядя на Матю снизу вверх прекрасными голубыми, наполненными слезами глазами, – сделай мне бомбу. А иначе меня убьют. Этот сука Берия убьет. Он уже Хозяину с утра до вечера на меня наговаривает. Ты меня понимаешь, Матвей? Ежов взял со стола графин и отпил из горлышка. Все напряженно молчали. Ежов уронил графин на пол. Тот покатился в угол салона. Ежов тяжело упал на колени и пополз к Мате, стараясь обхватить его ноги. Матя отступал. – Ты меня спасешь? Я тебя озолочу, я тебя не забуду! Язык плохо повиновался наркому, Матя отступал, но отступать было некуда. Ежов, шустро передвигаясь на коленях, загонял его в угол, где стоял Френкель, Матя наклонился, стараясь поднять Ежова с пола, но тот отталкивал его руки и кричал: – Нет, ты скажи, ты, сука, скажи, спасешь или нет? – Соглашайся! – шипел в ухо Френкель. – Я сделаю все, товарищ нарком. Ежов остановился, вцепившись в брюки Мати, Френкель обежал наркома сзади и стал что-то шептать ему на ухо, как будто разговаривал с капризничавшим мальчишкой. – Я согласен, Николай Иванович, – говорил Матя, но Ежов не слышал уже ответа – Френкель подхватил его, внезапно, по-детски заснувшего, и быстро понес к двери – на Ежове были сапоги на высоких каблучках.
-
-
04.09.2013 в 17:57читать