Хочу атракцион негативного бартера! Приходить и доебываться! Говорить только о косяках!
Можно подумать, такого не было. Все уже было. Ебанашку Ч-кую уже не переплюнут.

Не, анон. Идиот ТС и иже с ним, которые развели тут "ресторан мишлен три звезды"

Подайте мне то, подайте это, унесите утку, принесите устрицы... Бартер приторный, фидбек соленый... А жареных гвоздей не надо?

Вот мне делать нечего, я сейчас буду изучать персональный райдер для каждого райтера.
Поразительное выступление с номер "чтение жопой". Выполнено на десять баллов с элементами"затраллел" в конце.

Бессменный Хейтер

Хочу атракцион негативного бартера! Приходить и доебываться! Говорить только о косяках! Если не смог доебаться, то это ж круто! Это будет куда более показательно, чем сотни няшных комментов.

Бессменный Хейтер

Хочу атракцион негативного бартера! Приходить и доебываться! Говорить только о косяках! Если не смог доебаться, то это ж круто! Это будет куда более показательно, чем сотни няшных комментов.

эм, но разве... разве не это я делаю каждый раз? неужели никто не заметил? как же так? *убежал в слезах*

Доебаться по делу можно даже к самому распрекрасному тексту
к распрекрасному тексту можно доебаться только не по делу. Причём всем будет видно, что эти доёбки высосаны из пальца.

эм, но разве... разве не это я делаю каждый раз? неужели никто не заметил? как же так? *убежал в слезах*
чуваки, мы затроллили Хейтера, всем два чая в этом треде!

Поразительное выступление с номер
одын чай и одын булочк этот анон.

к распрекрасному тексту можно доебаться только не по делу. Причём всем будет видно, что эти доёбки высосаны из пальца.
*очень лениво* ну скинь сюда пример по твоему мнению прекрасного текста. Поглядим.

к распрекрасному тексту можно доебаться только не по делу. Причём всем будет видно, что эти доёбки высосаны из пальца.
Такие идеалисты, и на инсайде.

скинь сюда пример по твоему мнению прекрасного текста
Вот да. Можно даже пример РАСпрекрасного текста.
И нет, эти доёбки не будут высосаны из пальца. Любой, ну то есть абсолютно любой текст предоставляет стотыщ возможностей доебаться по делу, поскольку идеальных текстов не существует. Доебаться можно ко всем - от Набокова до бесконечности. А уж бедные фандомные райтеры... в общем, всегда есть возможность совершенствоваться.

Пропищав несколько нот, лифт остановился.
Этаж штаб-квартиры Стоктона, на котором работала Джессика, был обставлен дорого, но в духе минимализма. У лифта располагалась стойка секретаря, хладнокровного и элегантного создания, которая выглядела так, как будто даже после уплаты налогов ее заработок намного перекрывал то, что Ричард зарабатывал «черными» в поте лица. Она читала «Космополитен» и, когда Ричард подошел, даже глаз не подняла.
– Мне нужно поговорить с Джессикой Бартрэм, – твердо сказал Ричард. – По важному делу. Я должен с ней поговорить.
Вдумчиво разглядывая свои ногти, секретарь его проигнорировала.
Ричард уныло брел по коридору, пока не нашел дверь в кабинет Джессики. Толкнув ее, он вошел внутрь. Джессика стояла перед тремя большими плакатами, каждый из которых рекламировал «Ангелов над Англией – Передвижная выставка», на каждом ангелы были изображены разные. Услышав шаги, она обернулась – с теплой улыбкой.
– Джессика! Слава богу! Послушай, я, кажется, вот-вот с ума сойду. Все началось с того, как я пытался сегодня поймать такси, потом в кассе и еще на платформе в метро… – Он показал ей разошедшийся шов. – Точно я стал невидимкой или персоной нон-грата.
Она улыбнулась шире, подбадривая.
– Ну пожалуйста, – продолжал Ричард. – Извини меня за пятницу. Нет, я извиняюсь не за то, что сделал, а за то, что тебя расстроил и… Послушай, мне очень жаль, все это безумие чистой воды, и, честное слово, я не знаю, что мне теперь делать.
А Джессика кивнула и, продолжая сочувственно улыбаться, сказала:
– Вы, наверное, сочтете меня ужасно неловкой, но у меня просто никчемная память на лица. Дайте мне секундочку, я вас вспомню.
В это мгновение Ричард осознал, что все происходящее с ним – реально, и ужас лег ему на дно желудка тяжелым камнем. Не важно, какое безумие с ним творится, все происходит взаправду. Это не шутка, не фокус и не розыгрыш.
– Все в порядке, – безжизненно сказал он. – Забудь.
Повернулся и пошел. К двери. По коридору.
Он был почти у лифта, когда она окликнула его по имени:
– Ричард!
Он повернулся. Значит, это все-таки шутка. Какая-то мелочная месть. Но такое хотя бы можно объяснить.
– Ричард… Мейбери?
Она как будто очень собой гордилась, что так многое вспомнила.
– Мейхью, – поправил Ричард и шагнул в лифт. Двери, закрываясь, пропищали свою печальную трель.

Он опрокинул скотч, потом кто-то поставил ему еще один, а потом все поплыло и распалось на отдельные фрагменты; после он помнил только ощущение того, что оставляет нечто маленькое и разумное, в чем есть логика и смысл, ради чего-то огромного и древнего, в чем сам черт ногу сломит… А еще помнил, как в предрассветные часы безостановочно блюет в водосток, по которому бежит дождевая вода. А еще – как за стену дождя от него уходит белый силуэт, испещренный странного цвета символами, точно большой белый жук уползает в ночь.

вот пример. давайте, доебывайтесь.

Это был твой идеальный текст, анон? Не отрывок, а именно текст? Весь, целиком?
Сириосли?
П.С. В английском варианте текст куда лучше. Переводчика - на кол сходу.
Ну, тогда извини, дорогой анон, но во первых строках сообщаю, что текст твой для человека, с каноном незнакомого - ни о чём. Не, ну на один разок душещипательную историю о том, что девица не узнала мужика, прочесть можно. Прочесть, пожать плечами и вопросить: "А чё автор сказать-то хотел этим творением? Какую мысль выразить? Какое мне вообще дело до того, что некая девица вообще не вспомнила некоего мачо, убеждённого, что все его помнить должны? Такое каждый день случается, мне-то что до этого?"
Возможно, что в обрамлении канона твой текст, анон, содержит в себе бездны драмы и горы смысла, но вне канона он - пустышка, каковых на каждой игре дохрена.
Да, я знаю, что это - отрывок из крупного текста. Но ты, анон, конечно, выбрал же ж отрывочек... И переводчика всё равно на кол.
Далее поехали. У автора (ок, переводчика) данного текста, анон, нелады с русским языком, и беты на него нету. Если говорить о чисто ошибках, а не о недочётах стилистики, то в самом начале у нас офигительное рассогласование:
У лифта располагалась стойка секретаря, хладнокровного и элегантного создания, которая выглядела так, как будто даже после уплаты налогов... "Создания, которая" - это, анон, "вилик и магуч руский языка". Я уже молчу, что в этом абзаце в двух предложениях два "которых" стоят подряд совершенно не по делу.
каждый из которых рекламировал «Ангелов над Англией – Передвижная выставка» - то же самое, анон. Рассогласование такое рассогласование...
Теперь по фонетике этого перевода, анон. Вот чего автор английского текста не позволял себе - так это таких ебанутых провалов в фонетике. "пропищали свою печальную трель" - это фонетический пиздец, анон.
И чисто о ляпах переводчика - англицизмы типа "свою трель", вроде, давно уже должны уйти в прошлое, нет? И если со "своими ногтями" можно ещё со скрипом согласиться, то со "своей трелью" переводчик явно переборщил.
Это так, по верхам, анон. И играй честно - принеси полный текст, тогда можно ещё приебаться к сюжету, структурированию и прочим вещам, которых нет у отрывка, но у текста они имеются. И мне странно, о анон, пишущий прекрасные тексты, что ты не знаешь таких элементарных вещей.
И да, переводчика - на кол. Рядом с ним на кол редактора и корректора, если они у данного перевода имеются, я его в сети читала - точнее, попыталась прочесть, но настолько говняного перевода моё чувство прекрасного не выдержало.

секретаря, хладнокровного и элегантного создания, которая выглядела так
"создания, которая" немного задело. но это навскидку. плюс - видно, что перевод.. не могу даже ткнуть, как именно, но перевод блин. неродное оно.

А еще помнил, как в предрассветные часы безостановочно блюет в водосток, по которому бежит дождевая вода. А еще – как за стену дождя от него уходит белый силуэт, испещренный странного цвета символами, точно большой белый жук уползает в ночь.
а еще я бы придаточные в прошедшее время опрокинул, хоть и вкусовщина, но когда к этому идет сравнение в настоящем времени "точно большой белый жук уползает в ночь", сравнение немного коряво звучит.

еще текстЗвонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?

Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло сердце, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?

— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.

«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.

— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?

— Я, собственно… — собеседник замялся.

— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…

— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.

— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.

— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.

Он опрокинул скотч, потом кто-то поставил ему еще один, а потом все поплыло и распалось на отдельные фрагменты; после он помнил только ощущение того, что оставляет нечто маленькое и разумное, в чем есть логика и смысл, ради чего-то огромного и древнего, в чем сам черт ногу сломит…
Переводчика - на кол. Я уже упоминала?
В русском языке настолько громоздкие предложения оставляют ощущение "в огороде бузина, а в Киеве дядя по материнской линии". В конце предложения уже сложно вспомнить, что же там было в начале. Кроме того, перевод откровенно корявый: "что оставляет нечто" - это пиздецовый пиздец. В общем, в одном я с переводчиком согласна: сам чёрт ногу сломит, да. В таком переводе.
А еще – как за стену дождя от него уходит белый силуэт, испещренный странного цвета символами
В русском языке силуэт никуда уходить не может. Потому что он силуэт. Двухмерная такая штуковина. Тем более силуэт сложно испещрить символами, даже "странного цвета" (ещё одна переводчицкая "находка").
На кол.

продолжение еще текста— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».

Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.

— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?

Максим помялся, осторожно уселся на край стула.

— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.

— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.

— Нигде? — спросил Максим тихо.

— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?

— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.

Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!

— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.

— У вас есть дети?

— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?

— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.

— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.

— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?

Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.

— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература — это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.

— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.

«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».

Лермонтов «Мцыри».

Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…

Максим слушал.

— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.

— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.

Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.

Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.

Классика, беллетристика, фантастика, детектив.

Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.

— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

продолжение продолженияСледующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.

— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.

— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.

— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.

— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?

— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.

— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?

— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.

— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.

— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?

— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.

— От… От кого?!

— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.

Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.

— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?

Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.

— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

анон, который от 19:03, спешит добавить: имхо вариант "в конверте" более распространен, "черными" - учитывая, что текст полон англицизмов - тут же заставляет подумать о неграх, пардон.)

"каждый из которых рекламировал «Ангелов над Англией – Передвижная выставка», на каждом ангелы были изображены разные"
и хочется скорее влепить точку с запятой, чем запятую)

ужас лег ему на дно желудка тяжелым камнем
эммм... сомнительно. а что у нас в оригинале было? вот почему-то подозреваю, что в английском мог быть более распространенный оборот.

анон с "ещё текстом", ты совсем не палишься, притащив то, что годами гуляет по сети

анон с "ещё текстом", ты совсем не палишься, притащив то, что годами гуляет по сети
нет, не палюсь.

Анон, ещё раз: ВЕСЬ ТЕКСТ, Ы? СЛАБО, ДА?
ТЫ ВООБЩЕ ЗНАЕШЬ, ЧЕМ ОТРЫВОК ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ЦЕЛОГО?
О, узнаю товарища Джи Майка. Его ж текстик, верно? Кстати, в полном варианте там в середине текста не худ.текст, а агитка прямо, автор не показывает, а устами ГГ вещает. Приём "лекция профессора", чересчур затянутый. Ты, дорогой анон, сам об этом не думай, а Джи Майку, если хочешь, скажи. У него это частенько случается, хроническая проблема его текстов.
Далее. Речь героев слишком гладкая, без выразительных моментов. Что Андрей Петрович, что Максим общаются абсолютно одинаково, и если автор не указывает, кто именно говорит, то оно и непонятно. Я понимаю, что там по тексту народ отвращают от литературы, но тогда детишки (тут этого отрывка нет) должны бы говорить погрубее, и этот, не помню, Нефёдов, что ли? А они там все разговаривают, как редакторы, причём даже не как учителя литературы - у этих речевых особенностей хоть отбавляй. При этом малограмотные товарищи разговаривают точно так же гладко, как Андрей Петрович. Ну недоработочка, угу.
Далее. Эмоциональность у рассказа, по крайней мере поначалу, где-то на уровне плинтуса или бутылки с кефиром. К финалу более-менее разогревается, но чувства, опять же, только декларируются. Они не показаны, их словно бы нет.
А вообще, рассказ классный, прочесть всем рекомендую, и русский язык автор знает куда лучше предыдущего переводчика (которого надо на кол, ага). Но поскольку мы тут не льём сиропа, то вот.

ВЕСЬ ТЕКСТ, Ы? СЛАБО, ДА?
а ты пробовал такой текст ВЕСЬ запихнуть в коммент?

а 180 страниц нила геймана я никак не запихаю.

О, ну вот и выложили весь текст, теперь в правильности/неправильности разбора может убедиться любой.
Теперь, когда весь текст у меня перед глазами, добавлю ещё пару блошек. Так, по верхам.
Коту под хвост, пришла итоговая мысль. - Как бы впендюрить этой крале, сформулировал свою мысль поручик Ржевский, наблюдая за девицей, что порхала по горнице, аки горлица. В смысле, смешение стилей такое, что глаза на лоб вылезают. Разговорная речь в сочетании с канцеляритом - один из худших вариантов.

Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий. - немного корявое предложение. "С каждым днём" и "чем в предыдущий" паршиво сочетаются.

В общем, пока что разбор закончен. Ещё раз повторюсь: он по верхам, то, что сходу в глаза бросилось.

Я б поставил к себе такую строчку, потому что я сам в этом году на бартер не иду, и перед сокомандниками неловко получается - отрабатывать-то придется им. Но просить координатора, чтоб он договорился с каждой командой на "кроме этих трех текстов справа" еще более неловко.

Не-не. Это не разбор, это называется "жаль, что я не смог так написать, дай вкусовщину выдам за объективность".

Это не разбор, это называется "жаль, что я не смог так написать, дай вкусовщину выдам за объективность".
Кисо обиделось?